В первой главе мы взяли на себя смелость несколько произвольно аргументировать выбор в качестве примеров для исследования интерпретации русской истории на оперной сцене именно данного ряда опер. Думается, что теперь наш выбор не вызывает возражений. Объединить в одном контексте рассмотрения такие разные произведения, как «Жизнь за царя» и «Борис Годунов», «Рогнеда» и «Хованщина», «Китеж» и «Золотой петушок», «Князь Игорь» и «Псковитянка», нам позволила устойчивость их драматургической конструкции. Оперы, выступающие в качестве символов «национального», структурно подобны, более того, в строении сюжета опер данного типа можно выделить «структурно-семантический инвариант»1. Исторический сюжет или сюжет, моделирующий какое-либо событие русской истории, является здесь определяющим компонентом, так как он задает остальные параметры структуры символа. К ним относятся:
– смысловая направленность оперы на проблему будущего России, исторического пути страны;
– состав участников, где Царь, Народ, Враг и персонаж, выражающий авторский голос (голос Истины) присутствуют обязательно и являются символическими персонажами;
– закрепленная за каждым персонажем функция, характеризующая действующее лицо и определяющая его роль в сюжете;
– композиция оперы, в основе которой лежит узловая для оперы ситуация столкновения с врагом.
Эти устойчивые типологические признаки довольно схожи с жанровыми признаками. Вместе с тем, применительно к данному типу опер говорить о жанре следует очень осторожно, даже принимая во внимание все условности, с которыми связано жанровое определение «историческая опера». Так, не каждая из рассмотренных нами опер включает исторические реалии в «строгом» смысле этого слова. Определение «историческая опера», очевидно, не подходит для «Китежа». В «Золотом петушке» исторический сюжет не используется вообще.
Необходимо еще раз подчеркнуть, что корень наблюдаемого нами явления принадлежит не области художественного, а области социального, поэтому использовать жанровые дефиниции здесь было бы некорректно. Область же, достаточно далекая от сферы художественной культуры, может подобным образом влиять на оперу хотя бы в силу того, что каждое художественное произведение при всей своей полифункциональности принадлежит также и к социальным феноменам.
Но говорить только о влиянии в данном случае недостаточно. Анализ каждого произведения демонстрирует «принципиальную закономерность и структуру» (93, с. 40) в строении сюжета оперы, где каждое действующее лицо (персонаж-символ) и соответствующая ему символическая функция складываются в целое, смысл которого прямо соотносится с категориями «национального». Оперы предстают здесь как дискурсивные практики; это те самые дискурсы, в которых и создается национальная общность, которые и со-творяют национальную идею. В этом качестве оперы «участвуют в обсуждении» проблем «национального», а «национальное» закономерно фиксируется в их символической структуре.
______________________________________________________
1 Термин М. Арановского.