В результате анализа аксиологического пространства вокруг русской исторической оперы в XIX – начале XX века обнаружилось, что национальная идея оказывает решающее влияние на ее оценку. Поскольку время восприятия каждой из интересующих нас опер практически совпадает со временем ее создания, можно предположить, что идея «национального» регламентирует не только процесс восприятия, но и процесс создания произведения. Иными словами, «национальное» одновременно выступает и в роли концепта при записи символической формы, и в роли означаемого в первичной семиологической системе, языке-объекте, – искомого неизвестного. Подтвердить или опровергнуть этот вывод можно при анализе интерпретации, в которой в качестве концепта национальная идея не используется. Такую возможность предоставляет нам советская эпоха.
Чтобы сделать описание интерпретаций интересующих нас опер в советский период более компактным, ограничим материал, прежде всего, временными рамками. Советский культурный канон окончательно сформировался в конце 20-х-30-е годы XX века, на данный период приходится тотальная «пересимволизация» русской классики XIX века (и вообще всего классического наследия прошлого), «подгон» ее под схемы марксистской идеологии. На этом временном отрезке новые символические формы русской исторической оперы предстают в наиболее «чистом» виде, они ярки и характерны, а потому удобны для анализа.
Другое ограничение исходит из самого характера советской культуры, в основе которой лежит «марксистская» идеология (в кавычках потому, что это не то учение, которое предложил К. Маркс, а специфическая советская версия марксизма). Одной из ее характерных особенностей является тотальность; идеология не просто предлагала определенный взгляд на природу общества и направленность его развития, но претендовала на глобальное объяснение мира. Более того, она располагала концептуальным аппаратом для перевода на собственный язык любого жизненного факта или общего понятия. В ходе такого перевода советский марксизм, не утрачивая свойственного ему статуса политической идеологии, становился универсальной интерпретационной схемой для осмысления любых явлений окружающей действительности: от повседневной жизни до искусства, науки, экономики и всего, что только возможно. Иначе говоря, идеология «превратилась из политического института в культурный» (58, с. 235).
Центром этой идеологии/культуры является представление о сакральном, внеположном характере провозглашаемых ею ценностей. При этом внешне они кажутся рационально и причинно обоснованными.
В рамках советской идеологии интерпретировалась и русская историческая опера. Очевидно, что многообразия оценок и точек зрения в оперных постановках, рецензиях, музыковедческих работах быть не могло. Поэтому позволим себе ограничиться более подробным анализом лишь нескольких опер, а остальные привлечем для подтверждения обнаруженных закономерностей.