Идеология «Князя Игоря» не случайно оставила за скобками наиболее трагические стороны «Слова о полку Игореве» – страшные человеческие потери и разорение земли, явившиеся результатом военных действий Игоря.
Царь оперы Бородина в полной мере относится к Святым князьям древней Руси и по своему статусу не может быть источником зла. Князь являет собой образец истинного героя и истинного страстотерпца; переживая свой плен как падение, он кается и готов на поругание, осознание собственной вины и бессилия перед врагом не уничтожает его воли. Напротив, он готов идти до конца так же, как Иван Сусанин, и «Славы» двух князей подтверждают это. Впрочем, «Слава» «Князя Игоря» звучит в прологе, что является первым показателем значительного отхода концепции оперы от однозначно позитивной схемы будущего страны, продемонстрированной в предыдущих произведениях интересующего нас направления.
Впервые в опере Бородина линия власти представлена не только положительным, но и отрицательным персонажем. Это князь Галицкий, сцена в палатах которого следует непосредственно за прологом. Характерно не только тематическое, но и тональное соотношение «Слав» двум князьям (C-G); между сценами есть даже весьма примечательная текстовая параллель («Чего бояться нам?» – восклицает Игорь о Враге и челядь Галицкого о законной власти), – таким образом, попойка Галицкого представляет собой травестийный вариант выхода в поход Игоря.
С «врагами» Галицкий встречается во второй картине первого действия: Ярославна здесь замещает Игоря во властной функции. Неизвестно, по какой причине Римский-Корсаков и Глазунов не ввели в финал сцену бунта Галицкого, полностью сочиненную Бородиным. Она имеет непосредственное отношение к следующему появлению половцев под стенами города. В прямую зависимость ставятся два обстоятельства: измена Галицкого (грех Князя) и нашествие Врага (возмездие за грех). Звучит тритонный набат (cis-fisis), заключительные слова сцены (“От Божья суда не уйдешь никуда») содержат аккордовую последовательность эпизода затмения, завершает сцену символичный cis-moll. Так Бородин смыкает драматургическую линию Галицкого с линией вражеского нашествия, что оказывается почти снятым в окончательной версии оперы.
Вместе с тем образ власти распадается в опере и менее явно. Царь с самого начала является двойным персонажем: Игоря сопровождает в походе его сын, Владимир Игоревич.
Пролог демонстрирует полное слияние персонажей. Царь идет на «брань с врагом», попадает в «стан нечестья» и «разврата», и двойной герой распадается на полярные части. Праведный, сознающий свою вину Игорь сохраняет верность Ярославне и возвращается в родной мир суровых, но истинных ценностей, пылкий Владимир отдается во власть Кончаковны и остается навеки в лагере Врага.
Кроме того, Враг оказывается связанным с Царем удивительно тесными амбивалентными отношениями. Вражеское в опере дифференцировано так же, как и русское (Царь и Народ). Враг сохраняет свою жанровую «особость», чуждость, но его главное обличье – классический танец – напрямую соединяется с «очень русским» пением. И, наконец, вражеский Царь очень похож на Игоря, хотя бы понятиями о чести и долге. В финале второго действия два низких голоса словно смотрят друг в друга, пытаясь найти ответы на мучительные вековые вопросы: Что такое Враг вообще? Что такое плен и свобода? Что такое добродетель и грех?
И все же Кончак – Враг; выполняя свою функцию, он искушает Игоря. Смешивая и запутывая понятия и определения, он пытается заставить сменить негативно коннотированные слова «пленник» и «враг» приятными понятиями «друг» «союзник» и даже «брат». Игорь испытывает все трудности соблазна, но твердое ощущение разницы между духовным пленом и внутренней свободой, бескомпромиссное сознание границ общественной необходимости заставляет его отказаться от дружбы.
Внешний и внутренний раскол власти, кризис образа Царя закономерно отражается на состоянии Народа. Уже в прологе поведение Скулы и Ерошки демонстрирует раздвоенность Народа. Самое же яркое описание бедствий страны дано в хоре поселян, который (вместе с плачем Ярославны) создает в последней картине оперы эмоциональный фон, трудно соотносимый с фоном пролога. Игорь появляется в финале как побежденный, несмотря на решимость «вновь ударить на хана» (примечательно, что заключительный хор звучит в тональности «Славы» Галицкого G-dur). Праведная душа, двоящаяся от соприкосновения с Врагом, в данном контексте не выдерживает испытания.
В этой связи характерно отсутствие в опере символического персонажа, провозглашающего Истину. Первоначально, по мысли Бородина, им должен был стать сам Князь. Речь идет о так называемом первом варианте арии Игоря, где на фоне тематического и гармонического материала сцены затмения Игорь высказывает основную идею оперы:
Князья, забудьте смуты и раздоры,
Дружины ваши соберите,
Разом ударьте на врага
И силу поганую сломите.
На вас укора нет,
Господь поможет вам,
И Русь святую вы спасете,
Вы ведь не Игорь-князь.
Отсутствие этой арии усиливает неоднозначность концепции произведения (ведь Царь оперы Бородина одновременно и идеальный праведник, и поддавшийся искушению грешник), в котором высший судья так и не высказывает своего отношения к происходящему, и поэтому точки над «i» здесь можно расставить с большей произвольностью, нежели в других случаях.