«Я разумею народ как великую личность, одушевленную единою идеею», – писал Мусоргский в предисловии к первому изданию клавира «Бориса Годунова». Подобное отношение к народу появилось в России только в XIX веке; по сравнению с Царем или Врагом Народ является образом новоевропейского происхождения. «Великая личность» в высказывании Мусоргского и есть страна, Россия, государство, «единая идея», которая ее осуществляет – идея национального.
В XIX веке словом «народ» обозначали по крайней мере две разные общности, группы людей. Проследим эти значения на примере статьи одного из идеологов народнического движения П. А. Лаврова с симптоматичным названием «Счеты русского народа» (1873 г.). Критический пыл статьи направлен против российской монархии, которая представлена как «тягчайшее зло», воплотившееся в форме политической власти. Монархия внесла в русское общество «непримиримое разделение культурных привычек», в результате чего в России возникло «две нации», не имеющие между собой ничего общего, кроме рабства перед одной и той же властью». С одной стороны, это «нация с внешней культурой», интеллигенция, полностью отстраненная от народа, а с другой – сама «масса, обреченная на невежество, отрезанная от своего политического значения, от всякого соприкосновения с общечеловеческим прогрессом» (77, с. 48). Подводя итог списку «даров» династии Романовых России, Лавров заключает, что из трех терминов официальной идеологии первые два (православие, самодержавие) осуждены историей. И только третий может дать основание для пути к социализму и определить будущее России – это народность, олицетворяющая «солидарное целое равноправных личностей» (там же, с. 56).
Народ как «солидарное целое» сильно отличается от «обреченной на невежество» массы простых людей; как и в высказывании Мусоргского, здесь подразумевается нация, все люди, принадлежащие данному государству, «мы» как соборное единство, «мы» как мир вообще.
Интересно, что с точки зрения семантики, в русском языке существуют два слова «мир», считающихся омонимами:
- мир – вселенная, система мироздания как целое;
- мир – согласные отношения, спокойствие, отсутствие войны, ссоры.
Отмечают, что первоначально во всех языках наблюдалось совмещение этих значений в одном слове. «И особая черта русской культуры в том, что она в определенной мере сохраняет это совмещение, сменившееся в других европейских культурах более резким разделением» (150, с. 95).
Мир – это то место, где живут люди моего племени, моего рода, мы, место хорошо обжитое, хорошо устроение, где господствует порядок, согласие между людьми, закон, оно отделяется от того, что вне его, от других мест, вообще – от другого пространства, где живут «чужие», неизвестные, где наши законы не признаются, и где, может быть, законов нет вообще, где нам – страшно. Таким образом, понятие «мир» тесно связано с понятием «враг», более того, по мнению Ю. Степанова, «концепт ‘Мир’ в культурном отношении является производным от концепта ‘Свои – Чужие’ (там же).
Второе значение слова «народ» для XIX века подразумевает социальный низ общества, крестьянскую общину, бродяг, голытьбу, простолюдинов, вообще необразованных людей в противоположность интеллигенции или высшему свету. При этом характерно идеализированное отношение к человеку из народа, мужику и общине, общинному укладу крестьянской жизни, с которыми связывается представление о самобытном облике России. Ф. М. Достоевский в очерке «О любви к народу. Необходимый контакт с народом» пишет: «В русском человеке из простонародья нужно уметь отвлекать красоту его от наносного варварства. Обстоятельствами всей почти русской истории народ наш до того был предан разврату и до того развращен соблазнами и постоянно мучим, что еще удивительно, как он дожил, сохранив человеческий облик, а не то что сохранив красоту его. Но он сохранил и красоту своего образа. Я очень наклонен уверовать, что народ наш такая огромность, что в ней уничтожаются, сами собою, все новые мутные потоки, если только они откуда-нибудь выскочат и потекут» (47, с. 45).
Народ, таким образом, выступает в качестве носителя особых духовных ценностей, средоточием души, истинной сущности России. Вместе с тем степень социальной активности народа, осознанности народом своего пути представляется очень незначительной. Об этом с болью пишет Мусоргский в известном письме Стасову. Трактовку народа композитор дает в совершенно ином ключе, нежели в вышеприведенном высказывании. Он констатирует негативные черты «личности» народа – отсутствие воли к действию, неразвитость народного самосознания и объявляет их причиной народных бедствий и отсутствия социального прогресса на Руси (103, с. 126-127).
Крайней точкой такого подхода является взгляд на народ как на носителя анархии. Если это качество воспринимается негативно (например, Соловьевым), то оказывается просто необходимой сильная власть, централизованное государство, способное держать народ «в узде»; с другим знаком связана оппозиция власти.
Пассивность народа акцентировалась еще декабристами, которые считали опасным привлекать народ к революции (поскольку это чревато бунтами). В период 1845-1865 годов в России появляется так называемая «интеллигенция»: «субъектом исторического самосознания народа в процессе государственного строительства оказывается не «дух народа», и не весь народ, а определенная, исторически и социально вполне конкретная часть народа, взявшая на себя социальную функцию общественного самосознания от имени и во имя народа» (150, с. 613). Народ, таким образом, сам по себе никого не интересует, он оказывается лишь объектом для «служения» «во благо», которое понимается разными философами и политиками по-разному, но присутствует в рассуждениях обязательно.
И совершенно прав в этой связи Б. В. Асафьев, писавший в 1922 году: «Оперы Мусоргского ни с какой стороны не народные музыкальные драмы по существу своему. В них нет народа как действующего свободно коллектива, ни драматического развития, в котором народ действительно играл бы главную роль» (11, с. 209, курсив автора).
Функция Народа в русской опере на сюжет из национальной истории заключается в обозначении страны, состояния государства1. Народ противостоит Врагу, его благополучие зависит от взаимоотношений Врага с Царем, который определяет судьбу, будущее государства.
______________________________________________________________________
1 Интересно, в связи с этим, наблюдение С. В. Лурье, который пишет о специфическом преломлении идеологического комплекса «Москва — Третий Рим» в процессе усвоения его массовым сознанием (начиная с XVI века): для народа «Третьим Римом было не Российское государство, а он сам, русский народ. Любое место, где живут русские, уже тем самым становится Россией, вне зависимости от того, включено ли оно в состав Российской государственной территории» (97, с. 137).